Неточные совпадения
Замолчали, прислушиваясь. Клим стоял у буфета, крепко вытирая руки платком. Лидия сидела неподвижно, упорно глядя на золотое копьецо свечи. Мелкие мысли одолевали Клима. «
Доктор говорил с Лидией почтительно, как с дамой. Это, конечно, потому, что Варавка играет в городе все более видную роль. Снова в городе начнут говорить о ней, как говорили о детском ее романе с Туробоевым. Неприятно, что Макарова уложили на мою постель. Лучше бы
отвести его на чердак. И ему спокойней».
Клим
провел с этим
доктором почти весь день, показывая ему дачи.
— Для нее по совету
доктора, — сказала тетка, указывая на Ольгу. — Петербург заметно стал действовать на нее, мы и уехали на зиму, да вот еще не решились, где
провести ее: в Ницце или в Швейцарии.
— C'est ça, не давай, — пролепетал он, крепко ухватив меня за локти обеими руками и продолжая дрожать. — Не давай меня никому! И не лги мне сам ничего… потому что неужто же меня отсюда
отвезут? Послушай, этот хозяин, Ипполит, или как его, он… не
доктор?
— Довольно! — скомандовала вдруг Татьяна Павловна, — все от разговоров! Пора по местам; чему быть доброму, когда сам
доктор болтовню
завел!
Меж тем Тришатов уже убежал за
доктором; но еще до
доктора очнулся и Версилов, а еще до Версилова Татьяна Павловна, приведя в чувство Катерину Николаевну, успела
отвезти ее к ней домой.
Голландский
доктор настаивал, чтоб мы непременно посетили его на другой день, и объявил, что сам поедет
проводить нас миль за десять и
завезет в гости к приятелю своему, фермеру.
Два датчанина, братья,
доктор и аптекарь,
завели его к себе в дом, показывали сад.
«Good bye!» — прощались мы печально на крыльце с старухой Вельч, с Каролиной. Ричард, Алиса, корявый слуга и малаец-повар — все вышли
проводить и взять обычную дань с путешественников — по нескольку шиллингов. Дорогой встретили
доктора, верхом, с женой, и на вопрос его, совсем ли мы уезжаем: «Нет», — обманул я его, чтоб не выговаривать еще раз «good bye», которое звучит не веселей нашего «прощай».
— Ведь это какой народ, ваше сиятельство, — сказал швейцар, презрительно улыбаясь, — шашни
завела с фершалом, старший
доктор и отправил.
В это время
доктор встал и, как домашний человек, ничего не говоря, вышел из комнаты. Софья Васильевна
проводила его глазами, продолжая разговор.
Свидетелями были
доктор, Нагибин и Телкин; со стороны невесты
провожала всего одна Хиония Алексеевна.
—
Заведу школу… буду лечить крестьян, — говорила она
доктору. — Труд — лучшее лекарство для меня.
— Я советовал бы вам ежедневно
проводить непременно два-три часа на воздухе, — говорил
доктор.
Доктор каждый раз
провожал ее, озабоченный слишком сдержанным, немым горем своей бывшей ученицы.
Доктор целые дни
проводил на практике, так что дома его можно было видеть только мельком.
— «Не жилец он на свете, ваш сын, — промолвил
доктор матушке, когда
провожала она его до крыльца, — он от болезни впадает в помешательство».
После этого он садился за свой письменный стол, писал отписки и приказания в деревни,
сводил счеты, между делом журил меня, принимал
доктора, а главное — ссорился с своим камердинером.
— Да, болезни ни для кого не сладки и тоже бывают разные. У меня купец знакомый был, так у него никакой особливой болезни не было, а только все тосковал. Щемит сердце, да и вся недолга. И
доктора лечили, и попы отчитывали, и к угодникам
возили — ничего не помогло.
В бубновском доме Галактион часто встречал
доктора Кочетова, который, кажется, чувствовал себя здесь своим человеком. Он
проводил свои визиты больше с Прасковьей Ивановной, причем обязательно подавалась бутылка мадеры. Раз, встретив выходившего из кабинета Галактиона, он с улыбкой заметил...
Доктор ежедневно
проводил с девочками по нескольку часов, причем, конечно, присутствовала мисс Дудль в качестве аргуса.
Доктор пользовался моментом, когда Дидя почему-нибудь не выходила из своей комнаты, и говорил Устеньке ужасные вещи.
Эти разговоры кончались обыкновенно тем, что
доктор выходил из себя и начинал ругать Мышникова, а если был трезв, то брал шапку и уходил. Прасковья Ивановна
провожала его улыбавшимися глазами и только качала своею белокурою головкой.
— А у меня все поясница к ненастью тоскует, —
завел было Харитон Артемьич политичный разговор, стараясь попасть в тон будущему зятю
доктору.
Кочетов с удовольствием ехал каждый раз к своей больной и
проводил здесь больше времени, чем было нужно. Тарас Семеныч встречал его умоляющими глазами, так что
доктору делалось даже совестно.
Галактион взглянул на него, раскрыл рот, чтобы сказать что-то, и выбежал из столовой.
Доктор проводил его глазами, улыбнулся и спокойно налил себе рюмку мадеры.
Целые часы
доктор проводил в том, что разбирал каждый свой шаг и ловил самого себя в самом постыдном малодушии.
Теперь она была счастлива, что целых две недели могла
проводить с
доктором по нескольку часов в день среди самой сближающей обстановки.
— А, испугался! —
провожал его
доктор. — Не понравилось… Хха! А вы, ваше степенство, заверните к Прасковье Ивановне. Сия особа очень нуждается в утешении… да. У ней такое серьезное горе… хха!..
По пути
доктор захватил и Сидора Карпыча, которому теперь решительно негде было жить, да и его присутствие действовало на Петра Елисеича самым успокоительным образом. Вася
проводил больных до Мурмоса и привез оттуда весточку, что все благополучно. Нюрочка выслушала его с особенным вниманием и все смотрела на него, смотрела не одними глазами, а всем существом: ведь это был свой, родной, любящий человек.
— Хотите, я вас
провожу до околицы? — спросила Лиза, кладя свою ручку в протянутую ей руку
доктора.
Можно было предположить, что
доктор только
отвел куда-то Райнера, где не требовалось его собственного присутствия, ибо он вскоре снова появился на бульваре и так же торопливо шел в обратную сторону.
— Не знаю,
доктор. Я ходила в Москву, в почтамт, и долго там прождала. Вернулась, он спал и с тех пор едва откроет глазки и опять
заводит, опять спит. Послушайте, как он дышит… и ничего не просит. Это ведь не простой же сон?
И Лиза и Бертольди охотно остались ночевать у Полиньки; а так как ни Лиза, ни Бертольди спать не ложились, а Полинька лежала в блузе, то и
доктор с Помадою остались
проводить эту страшную ночь вместе.
Вязмитинов,
проводя Сафьяноса, вернулся за
доктором.
Прошло два дня. Арапов несколько раз заходил к
доктору мрачный и таинственный, но не
заводил никаких загадочных речей, а только держался как-то трагически.
Доктор ожидал, что они своим маленьким кружочком превесело
проведут лето и наберутся силы на повторение пережитой зимней скуки, суши и дрязг.
Первые четыре дня ее болезни мы, я и
доктор, ужасно за нее боялись, но на пятый день
доктор отвел меня в сторону и сказал мне, что бояться нечего и она непременно выздоровеет. Это был тот самый
доктор, давно знакомый мне старый холостяк, добряк и чудак, которого я призывал еще в первую болезнь Нелли и который так поразил ее своим Станиславом на шее, чрезвычайных размеров.
Да, бог мне помог! В полчаса моего отсутствия случилось у Наташи такое происшествие, которое бы могло совсем убить ее, если б мы с
доктором не подоспели вовремя. Не прошло и четверти часа после моего отъезда, как вошел князь. Он только что
проводил своих и явился к Наташе прямо с железной дороги. Этот визит, вероятно, уже давно был решен и обдуман им. Наташа сама рассказывала мне потом, что в первое мгновение она даже и не удивилась князю. «Мой ум помешался», — говорила она.
Доктор каждый день бывал в Прозоровском флигельке и
проводил там по нескольку часов.
Чудинова все любят.
Доктор от времени до времени навещает его и не берет гонорара; в нумерах поселился студент медицинской академии и тоже следит за ним. Девушка-курсистка сменяет около него Анну Ивановну, когда последней недосужно. Комнату ему
отвели уютную, в стороне, поставили туда покойное кресло и стараются поблизости не шуметь.
Не одну ночь
провел он без сна с тех пор, как
доктор сообщил ему свои опасения насчет здоровья жены, стараясь отыскать средства примирить ее сердце с настоящим ее положением и восстановить угасающие силы.
Не отправляя, впрочем, письма сего, Егор Егорыч послал за Сверстовым, жившим весьма недалеко в одной гостинице.
Доктор явился и, услыхав, где и как
провел утро Егор Егорыч, стал слегка укорять его...
— И я сегодня же
заведу с Егором Егорычем разговор, который, я знаю, очень его заинтересует, — присовокупила та, несколько лукаво прищуривая свои глаза, и вечером, с наступлением которого Егор Егорыч стал еще мрачнее, она, в присутствии, конечно, Сусанны Николаевны и
доктора, будто бы так, случайно, спросила Егора Егорыча...
Доктору, кажется, досадно было, что Аггей Никитич не знает этого, и, как бы желая поразобраться с своими собственными мыслями, он вышел из гостиной в залу, где принялся ходить взад и вперед, причем лицо его изображало то какое-то недоумение, то уверенность, и в последнем случае глаза его загорались, и он начинал произносить сам с собою отрывистые слова. Когда потом gnadige Frau, перестав играть в шахматы с отцом Василием, вышла
проводить того, Сверстов сказал ей...
— Шумилов,
сведи господина
доктора в канцелярию и скажи письмоводителю, чтобы он выдал ему все, о чем он просит! — Затем, расцеловавшись с Сверстовым и порядком обслюнявив его при этом, уехал.
Ни арестанты, ни
доктора не укоряли такого и не стыдили, напоминая ему его недавние фокусы; молча выписывали, молча
провожали, и дня через два-три он являлся к нам наказанный.
Меня
отвели к знакомому доктору-акушеру Генриху Родзевичу, он прорезал мне веки изнутри, несколько дней я лежал с повязкой на глазах, в мучительной, черной скуке.
Меня
отвели в другую комнату, положили на стол,
доктор вытаскивал занозы приятно холодными щипчиками и балагурил...
Только однажды, в четвертое свое свидание с ним (Инсаров очень плохо
провел ночь,
доктор намекнул на консилиум), только в это свидание она напомнила ему об его клятве.
Я встал. Пристально, с глубокой задумчивостью смотря на меня, встал и
доктор. Он сделал рукой полуудерживающий жест, коснувшись моего плеча; медленно
отвел руку, начал ходить по комнате, остановился у стола, рассеянно опустил взгляд и потер руки.